Для Белоярской АЭС и всего Заречного самый памятный Новый Год выпал, пожалуй, в 1978 году, когда в ночь с 30 на 31 декабря случилась большая авария: обрушение крыши машинного зала на втором энергоблоке АМБ-200 и начавшийся сильный пожар.
Та ночь выдалась очень морозной, температура воздуха упала до минус 46 градусов. По некоторым данным, именно сильный мороз стал причиной аварии - не выдержав таких низких температур, железобетонные конструкции машинного зала не выдержали и рухнули прямо на работающую турбину. Возник пожар - пламя стало распространяться с огромной скоростью. Рядом с турбиной находились баллоны водородного охлаждения и возникла угроза их взрыва. Если бы это случилось, то последствия могли стать просто катастрофическими, но пожарным и персоналу БАЭС удалось не допустить огонь до этих баллонов.
Разумеется, были подняты по тревоге практически все работники станции, пожарные, медики. Сразу погасить пламя не удалось – часть системы пожаротушения оказалась промерзшей. Из огромных кусков брезента работницы станции наскоро сшили большое полотно, которым, точно кровлей, накрыли брешь в крыше машинного зала, которая, по некоторым данным, составляла около 500 кв. метров.
На станции творился кромешный ад - огонь распространялся по этажам и кабельным шахтам. Позже очевидцы вспоминали, что помещения, где бушевал пожар, производили потом угнетающее впечатление – будто там прошлись огнеметами.
«Ночь была чудовищной, – вспоминал много лет спустя начальник электроцеха Виктор Иванович Елсуков. – Блочный щит вышел из строя, электрооборудование полыхало, кабеля выгорали дотла целыми шахтами. Никакой связи, «тьма египетская», если не считать света пожара, отсутствие технической воды, мороз под 50 градусов, суматоха, неразбериха... Пожалуй, это единственный случай в моей профессиональной деятельности, когда я испытал страх. Не за себя, а за подчиненных людей...».
Весь поселок тоже замер в томительном ожидании. «Помню, я в ту ночь выглянула в окно, – рассказывает жительница города и сотрудница зареченской городской газеты Людмила Костюковская. – И вот в памяти осталась совершенно сюрреалистическая картина: по транспортному кольцу медленно едут, чтобы не заморозить двигатели, друг за другом с десяток пассажирских автобусов, пустые и освещенные изнутри. Только потом мы узнали, что на всякий случай в поселок пригнали технику – была вероятность эвакуации населения, но до этого, слава Богу, не дошло».
В ту ночь, действительно, к Заречному спешно стягивался транспорт из всех ближайших населённых пунктов, включая и Свердловск. Планировалась полная эвакуация всего посёлка энергетиков, численность населения которого на тот момент составляла 16 тыс. человек. Было стянуто около 300 автобусов и несколько железнодорожных составов. «Представьте себе хоть на секунду, что такое эвакуация населения при 47-градусном морозе! - вспоминал впоследствии один из ликвидаторов аварии Иван Ватрич (награждённый за участие в ликвидации орденом Трудового красного знамени). - Еще неизвестно, где больше людей погибло бы и от чего, от радиационной аварии или от мороза...»
«Заречный всегда славился елкой на центральной площади, – вспоминает ещё один из участников тех событий Юрий Яворовский. – И в ту ночь директор станции распорядился: все должно быть как всегда: и лучшая в области елка, и традиционные новогодние праздники в детских садах и школах. Так оно и было. Только вот многим отцам не довелось побывать на этих праздниках вместе со своими детишками – восстанавливали станцию, не считаясь со временем...»
Будущий директор БАЭС Олег Макарович Сараев тогда работал начальником цеха. В одном из интервью он вспоминает, что после срочного вызова ночью с 30 на 31 декабря он смог первый раз попасть домой только рано утром 1 января. В памяти осталась картина пустой площади с одинокой новогодней елкой. Обычно в новогодние ночи вокруг поселковой елки было полно народа, а тут полное безлюдие. «Настолько все было пустынно, холодно, никаких новогодних ритуалов, никакого желания – отсутствие всего того, что можно было назвать праздником...» – рассказывает Олег Макарович.
«К утру на Белоярку прилетел Борис Николаевич Ельцин, тогда первый секретарь Свердловского обкома КПСС. С ним вместе – кто-то из правительства. И заработал штаб, стал действовать огромный слаженный механизм, – рассказывает Юрий Яворовский. – Со всей страны прибывали на станцию инженеры, ученые-ядерщики. Со строящихся в то время атомных станций были командированы рабочие разных специальностей. Разбирать завалы на большой высоте прилетели первоклассные альпинисты. Организовали бесплатное питание поначалу беляшами, а потом наладили и полноценные обеды. Почему-то запомнился вкус беляшей. Их приносили в больших эмалированных тазах. Рядом на табуретках стояли бачки с крепким горячим чаем. Люди приходили, молча ели и снова уходили назад...»
Работники станции в те дни вкалывали как проклятые, практически круглосуточно устраняя последствия катастрофы. Спали и ели, как во время войны – прямо на рабочих местах, в закопченных кабельных шахтах и под открытым небом, среди покореженного оборудования. Сорок человек за действия во время ликвидации аварии были награждены орденами, сорок четыре человека – медалью «За отвагу на пожаре».
«Могло два реактора сразу хлопнуть». Белоярская АЭС была в шаге от катастрофы. Свидетельства очевидцев, рассекреченные факты
Мало кто знает, что незадолго до аварии на ЧАЭС в шаге от катастрофы была Белоярская атомная станция. Лишь недавно была рассекречена подробная информация о масштабном пожаре, едва не повредившем два реактора. Свидетели тех событий рассказали «URA.Ru», как боролись с огнем, готовили население к эвакуации и побеждено ли с тех пор приведшее к ЧП разгильдяйство строителей.
Подполковник внутренней службы в отставке Иван Петрович Ватрич остается одним из наиболее известных жителей Заречного. Несмотря на восьмой десяток он выходит из дома уверенной походкой — чувствуется многолетняя спортивная подготовка. Издали сверкает китель с госнаградами, лицо светится улыбкой и уверенностью.
В пожарном деле он работал с 1966 по 1991 год. За несколько месяцев до чрезвычайных событий на БАЭС был назначен заместителем начальника военизированной пожарной части № 35. До этого особых поводов проявить свой героизм у заречинских огнеборцев не было. Горели деревянные бараки, строительные вагончики, да деревянные сараи в подвальных помещениях, где жители хранили пищевые запасы и одежду.
Ночь с 30 на 31 декабря 1978 года также не предвещала никаких неожиданностей. Стоял мороз в 47 градусов. Начальник части уехал в отпуск. Замещавший его Иван Ватрич, уходя домой, дал инструктаж начальнику караула, чтобы тот проверил паяльные лампы. При столь низких температурах вода моментально замерзает и без них на тушении пожаров — никак.
Первой обвалилась крыша
Но в 01.43 раздался звонок. Диспетчер сообщил об огне на втором блоке Белоярской АЭС. На место событий выехал дежурный караул — две машины в боевом расчете, на каждой по 6 человек. Ивана Ватрича встретил на морозе в одной рубашке бывший директор БАЭС Вадим Малышев, прибывший заместитель главного инженера помчался на пульт управления. Сам Иван Ватрич отправился в машинный зал. Там полыхал находившийся рядом с турбиной маслобак, масло из которого подавалось для охлаждения турбогенератора. Но главное — в зале еще до его прихода обрушилась крыша.
«Я забегаю в машзал и ищу глазами: где стволы работают, где у меня караул находится? Поднимаю голову — а там звезды! Крыши-то нет!», — вспоминает ветеран. «И тут, скажу по правде, все затряслось и отключилось в голове. Думаю, что погибли мои ребята под обломками. А высота огромная — больше 40 метров, и плиты полтора на 6 метров, представляете? Потом услышал шум, смотрю — мои ребята внизу тушат».
Позже в подготовленном при участии бывшего начальника пожарной испытательной лаборатории областного управления Юрия Назарова докладе о причинах аварии будет сказано, что виновниками несостоявшейся катастрофы могли стать строители, нарушившие нормы при установке удерживавшей крышу металлической балки длиной 24 метра. Она обрушилась из-за большой разницы температур на улице и в помещении на маслопроводы. Одновременно нарушилась целостность электропроводки, произошла вспышка, вызвавшая пожар.
Горели кабели под напряжением 6000 вольт
Начальник караула доложил Ивану Ватричу, что обстановка тяжелая — вода в рукавах застыла. Пожарные переключились на внутренние гидранты. Но тут же столкнулись с новой опасностью. В зале вовсю горели кабели, питающие систему охлаждения реактора. Их обесточивание неминуемо привело бы к катастрофе. Вода — отличный проводник электричества. И напряжение через водяную струю могло поразить бойцов расчетов. Тогда огнеборцы начали использовать метод «прерывистой струи». «Вбросил воду и отвернул ствол в сторону», — поясняет Иван Ватрич. «Где-то кого-то немножко щипнуло. Но ничего».
По словам Юрия Назарова, «щипало» пожарным напряжением 6000 вольт, под которым были кабели. Их повредило текучее горящее масло. «Обслуживающий персонал сказал: „Ребята, если вы не отстоите эти кабели, то может произойти серьезная авария. Перестанут охлаждаться реакторы, и сами знаете, что может быть… И мы их отстояли“, — рассказывает Юрий Назаров.
В горевшем здании находилось сразу два энергоблока и три турбогенератора.
Пожар возник на втором из них. „Могло ведь два реактора сразу хлопнуть. У Чернобыля один, а тут два. Не только бы Белоярке, а и Свердловску непросто бы пришлось“, — рассказывает о масштабах несостоявшейся катастрофы бывший заместитель начальника управления пожарной охраны УВД по Свердловской области Михаил Синяков.
„Там был настоящий ад“
Заречинские огнеборцы поняли, что не справятся с чрезвычайной ситуацией самостоятельно. На ноги был поднят весь остальной личный состав. В спешном порядке прибыли на подкрепление расчеты из Свердловска, Асбеста, Каменск-Уральского. Всего сотни человек и несколько десятков единиц техники.
Спустя некоторое время главным врагом пожарным стал не огонь, а дым. „На станции много помещений, которые не имеют окон и проветривания. Поэтому все начало заполняться дымом. Зайти туда без защиты органов дыхания было невозможно. Звено из трех человек идет в дым. Дойдут по рукаву до ствола, тушат 3-5 минут, а больше невозможно. Там был настоящий ад. Выходят, отдыхают, их меняют другие“, — вспоминает Иван Ватрич. Огнеборцы испытывали страх, но не обращали на него внимания: „Да, страх был. Все понимали, что возможна радиационная авария. Но поддаваться страху никто не собирался. Все были другим. Была поставлена задача тушить, во что бы то ни стало“.
Бок о бок с ними сражался с огнем персонал станции: „Работники БАЭС очень профессионально, мужественно под нашим прикрытием сделали все возможное, чтобы не дать перерасти этой аварии в радиационную катастрофу“.
Пожарные снимали с себя противогазы и надевали на инженеров, чтобы те могли работать в зале управления.
Все было готово к эвакуации населения
К радиационной катастрофе были все готовы. По словам Михаила Синякова, были подготовлены десятки автобусов для эвакуации населения из Заречного и близлежащих деревень, теплая одежда, завозились продукты в места предполагаемого временного размещения людей. Были подняты на ноги все военкомы. Масштабная операция была бы запущена, если бы высокие руководители убедились — пожарные проиграли схватку с огнем. Но сами заречинцы даже не догадывались о грозящей им опасности. Они спокойно готовились к новогоднему застолью, дарили друг другу подарки…
Косыгин на проводе
По окончании 15 часов тушения личный состав был изможден и валился с ног. Поднял его боевой дух звонок на станцию председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина: „Косыгин попросил, чтобы подошел к трубке не директор станции, не представители Союзатома, а руководитель тушения пожаром. Это был ныне покойный бывший начальник Управления пожарной охраны по области Геннадий Арсентьевич Гуляев. Косыгин спросил, нужна ли помощь из других регионов. И Гуляев ответил, что мы справимся силами свердловского гарнизона. Суть этого разговора вскоре стала известна личному составу. И появилась уверенность: раз начальник верит нам, то мы справимся. Все встрепенулись. И буквально через пару часов мы поняли, что победили“. По итогам 20-часовой борьбы с чрезвычайной ситуацией пара десятков огнеборцев получили ожоги, не опасные для жизни, отравления. Никто госпитализирован не был, медики оказывали помощь на месте.
Михаил Синяков вспоминает, что Косыгин звонил и в областной комитет партии: „Интересовался, какая требуется помощь. Говорил: ‚Не стесняйтесь, говорите. Иначе может быть хуже — сложится обстановка, и помощь вам больше не потребуется‘“.
Утро после несостоявшегося „конца света“
Остальные жители Заречного начали узнавать о произошедшем только после того, как пожарные начали возвращаться домой. „Мне разрешили уйти со станции под Новый год где-то в 23 часа. Я пришел домой еле живой и сказал жене: ванну, стакан водки и три часа спать. А люди празднуют, гуляют, в коридор вышли, приплясывают. Я быстро с себя грязь смыл, выпил, чем-то там закусил, упал и жена еле меня разбудила. Оделся и снова опять на работу. На станции много еще где шаяло. Ходили, проверяли“, — вспоминает Иван Ватрич.
Пока огнеборец спал, его работавшие на станции соседи начали звонить в цеха, узнавать обстановку. Сначала пошли слухи по дому, потом по всему городу. Паники не было: „Теоретически знали, что радиационная авария — это опасно, но понятно, что до конца не представляли всей ее серьезности“.
До конца не осознавали масштаб возможной катастрофы, которая могла бы произойти, и профессионалы. „Мы тогда еще не могли осмыслить, что это такое, что могло произойти вообще. Только в 86 году, после Чернобыля, поняли“, — признается Юрий Назаров.
После большого пожара на станции было еще несколько, но их масштаб был не сравним с событиями 1978 года. Во всех случаях загорался во время проливов натрий. Он использовался в работе запущенного в 1980 году третьего энергоблока. Эти возгорания отличались небольшим огнем и густым дымом. Они не были опасны ни для конструкций, ни для личного состава.
Награды и обмен опытом
По итогам операции руководивший ею Геннадий Гуляев, а также Иван Ватрич были удостоены орденов Трудового красного знамени. Получили государственные награды 12 заречинских пожарных.
Были разработаны специальные пожарные стволы, подающие воду прерывистой струей. В нормативные документы вошли требования об увеличении стойкости металлических конструкций на АЭС, остались в прошлом кабели с горючей оплеткой. Институт противопожарной обороны разработал новые системы тушения пожаров высококоратной пеной и инертным газом.
Полученный при ликвидации чрезвычайной ситуации опыт быстро распространился по всей стране. Ивана Ватрича приглашали на совещания и конференции на Чернобыльскую, Ленинградскую, Запорожскую и другие АЭС, где он рассказывал о действиях своих коллег. Но его информация не спасла Чернобыльскую станцию, которую погубили совсем другие причины.
Возможен ли новый пожар
За прошедшие 38 лет атомная энергетика шагнула далеко вперед. В том числе, на Белоярской атомной станции остановлены два первых блока, запущены блоки на быстрых нейтронах. Ветераны пожарной службы признают, что реакторы нового типа максимально безопасны. Но при этом вспоминают, что причиной пожара на Белоярской АЭС были не неполадки реактора, а обычное разгильдяйство строителей. А эту проблему решить гораздо сложнее.
„Сейчас строят высотные дома. А кто строит? Приезжие. Из СМИ мы часто слышим, то там дом развалился, то там дом падает. Между теми строительными нормами и правилами, которые были раньше и сейчас, дистанция огромная. Да и ответственность за несоблюдение этих норм сегодня совершенно другая. Вы из СМИ часто слышите — контролирующие органы замаяли хозяйственные учреждения, предприятия? Сейчас установили, что в течение определенного времени они имеют право побывать на объекте только один раз. А ведь нужен глаз да глаз, когда ставишь металлическую балку на основную опору, — рассуждает Михаил Синяков.
