В результате катастрофы погибли 25 тысяч человек, 140 тысяч стали инвалидами, а 514 тысяч человек лишились крова. Землетрясение вывело из строя около 40 процентов промышленного потенциала республики. Были разрушены или пришли в аварийное состояние почти все общеобразовательные школы,детские сады, объекты здравоохранения и культуры, автомобильные дороги и железнодорожные пути.
В первые часы на помощь пострадавшим пришли подразделения вооруженных сил и пограничных войск. Из Москвы в Армению вылетела бригада медиков и военнополевых хирургов.
Хорошо помню эти дни в столице Кабардино-Балкарии городе Нальчике. Уже на третьи сутки после первого мощного удара стихии из Армении приехали первые беженцы. Это были женщины и дети. Много детей. Из расселили в санатория курорта «Долинск». Вместе с фотокорреспондентом ТАСС Евгением Недерей мы общались с людьми, старались их как-то поддержать. В главное информационное агентство страны были отправлены соответствующие материалы. Надо отдать должное сотрудникам санаториев, где приютили оставшихся без крова: все было сделано так, чтобы люди чувствовали поддержку и внимание. Жители Нальчика принесли одежду, зимнюю обувь, бытовые принадлежности.
Рассказали мне и о том, что группа спасателей-добровольцев из сотрудников и общественников профсоюзной контрольно-спасательной службы уже выехали в Армению.
Картину, которую увидели прибывшие в зону бедствия, действительно трудно себе представить. И тогда, и сейчас, рассматривая жуткие кадры разрушенного Спитака, других городов и сел республики, я пытаюсь понять состояние тех, кто пережил этот ад на земле…
Мне дважды в жизни довелось принимать участие в ликвидации землетрясений в Индонезии и Пакистане. Так тоже были разрушения и жертвы, но масштабы бедствия не имели ничего общего с тем, что произошло в Армении в декабре 1988 года.
«Картину бедствий невозможно описать, как невозможно и вообразить силу ударов стихии, опрокинувшей набок элеватор, превратившей кварталы домов в крошево обломков, а промышленные здания в изуродованные скелеты, окружённые хаосом скрученных металлоконструкций, сбросившей с рельсов вагоны железной дороги, валяющиеся теперь под откосом.
Позже в штабе от очевидцев мы узнали: в момент ударов, а их было два последовательно, в городе сразу возникло более 40 пожаров, были разрушены газопроводы, высоковольтные линии, порваны подземные кабели электроснабжения и связи, трубы водопровода и канализации. Большая часть пожарных машин была раздавлена обломками пожарных депо. В гаражах были раздавлены более девяти десятых легковых и грузовых машин и машин скорой помощи. Да и проехать по улицам стало невозможно: проезжая часть завалена обломками зданий и поваленными столбами городского освещения. Железная дорога разрушена: на протяжении 17 километров рельсы буквально свиты в спираль, пролётные строения мостов сброшены дальше, чем на 10 метров, с мостовых устоев, множество оползней и обвалов в горах, в некоторых местах вертикальное смещение слоёв почвы относительно друг друга достигает 1,5 метров.»
За время работы в системе МЧС России мне много пришлось общаться с участниками той, возможно одной из самых страшных спасательных операций конца 20 века. Все в один голос говорили об отсутствии в стране на тот момент реальной организованной силы, способной адекватно реагировать на подобные чрезвычайные ситуации. Впервые увидели тогда добровольные спасатели и хорошо оснащенные, обученные и организованные подразделения спасательных служб других стран, прибывших в Армению.
«Сравнивая себя со многими нашими группами, военными и гражданскими мобилизованными, мы могли гордиться. По сплочённости, трудолюбию и умению работать мы резко отличались от них в лучшую сторону. Но, когда мы столкнулись с первыми профессиональными спасателями из Австрии, наша гордость сильно поубавилась. У нас – только энтузиазм, а у них – чёткая организация. У нас для связи – охрипшие глотки, у них – индивидуальные радиостанции. Мы одеты, кто во что горазд, – у них яркие заметные издалека форменные куртки. Мы переворачиваем горы камней в поисках тел, они же – идут с дрессированными собаками, бережно перенося их на руках по камням развалин, и время от времени прислушиваются, объявляя 3 минуты тишины. И всё же их руководитель, видя работу наших ребят под наклонёнными стенами цехов, в восхищении пригласил нас работать в их команде. Для нас оценка профессионала – высшая похвала, но как же нам стыдно за заскорузлую отсталость, за незнание иностранного языка, приводящее порой к анекдотическим случаям».
А вот мнение заслуженного спасателя России Андрея Легошина, много лет возглавлявшего отряд «Центроспас» МЧС России:
«Там был хаос. Спитак, 1988 год. Гражданская оборона уже не действовала, потому что страна разваливалась. Массовая гибель людей, чудовищная совершенно. Одна из катастроф века. Тогдашний председатель правительства Рыжков бросил клич: "Спасайте, кто может!" И все бросились спасать. Кто как может. Пожарные сами по себе, военные - сами. И мы, альпинисты, поехали. Копать в основном. Единого управления операцией не было. "Очаговое руководство". Сперва завалы разбирали с помощью тяжелой техники. А ведь этого нельзя делать. Всех, кто еще жив под завалом, поубивает. Это очевидные вещи. Тогда мы поняли, что нужны поисковые приборы, нужны специальные собаки.
Спитакское землетрясение поставило перед обществом вопрос - а что делать в таких ситуациях? Если руины Ашхабада после землетрясения 1948 года просто сровняли бульдозерами и закрыли проблему, то теперь время было другое. Нельзя было закопать и забыть. Ценность человеческой жизни уже выходила на первый план. После Спитака было принято решение создать какую-то структуру».
Всего в спасательных работах, помимо добровольцев, принимали участие свыше 20 тысяч солдат и офицеров. На расчистке завалов использовалось более трех тысяч единиц военной техники.
Трагические события в Армении стали стимулом для создания квалифицированной системы предупреждения и ликвидации последствий различных чрезвычайных ситуаций и формирования современной спасательной службы. В 1989 году была образована государственная комиссия Совета Министров СССР по чрезвычайным ситуациям, которая начала формировать государственную политику в области предупреждения, прогнозирования и реагирования на ЧС. Чуть позже, в 1990 году, решено создать Российский корпус спасателей, ставший предшественником МЧС России.
